Пока без рогов
Судья кинул взляд на массивные золотые часы, что глухо тикали у него на запястье.
Стрелка показывала три пополудни.
- Опаздывает, - раздраженно кинул он в пустоту зала.
- Уже три часа как, - спокойно ответил черт в темно-синей мантии, расшитой блестками.
В зале суда пахло ленью, канцелярией и рутиной, все были при деле.
Присяжные заседатели мерно шлепали картами, разыгрывая уже который кон подкидного дурака.
Черти жульничали.
Ангелы проигрывали.
Черт - обвинитель со скучающим видом обрывал с мантии блестки.
Старый ангел, сидевший на стороне защиты, свистяще посапывал, напоминая резиновые игрушки для детей.
- Может завтра его примем? - отвлекся от игры один из присяжных.
- Но сегодня сороковой день! Не знаю, о чем думает этот... мертвый! - возмущенно подпрыгнул на стуле судья и поправил рукой нимб, сбившийся на бок.
- Ладно, подождем еще.
Судья снова кинул взгляд на часы.
Три двадцать.
Без пятнадцати четыре за Большими воротами послышался шум.
- Ууу... суки! Забрались! С моей-то отдышкой! Черт... Невозможно. Ууф... перевести дыхание... так значит. Я неисправимый грешник, атеист, пью... курю. В ад меня. Черт.
Бормотание медленно приближалось, чередуясь иногда со звуками падения, глухим матом сквозь зубы и кашлем.
Наконец все затихло, кто-то прочистил горло, тихо выдохнул " Ну, с Богом!" и высокие ворота с жутким скрипом отворились.
- Кхм. Смазать бы, - поморщившись, пробормотал судья. - Запишите в протокол, что б не забыть.
Стрелка показывала три пополудни.
- Опаздывает, - раздраженно кинул он в пустоту зала.
- Уже три часа как, - спокойно ответил черт в темно-синей мантии, расшитой блестками.
В зале суда пахло ленью, канцелярией и рутиной, все были при деле.
Присяжные заседатели мерно шлепали картами, разыгрывая уже который кон подкидного дурака.
Черти жульничали.
Ангелы проигрывали.
Черт - обвинитель со скучающим видом обрывал с мантии блестки.
Старый ангел, сидевший на стороне защиты, свистяще посапывал, напоминая резиновые игрушки для детей.
- Может завтра его примем? - отвлекся от игры один из присяжных.
- Но сегодня сороковой день! Не знаю, о чем думает этот... мертвый! - возмущенно подпрыгнул на стуле судья и поправил рукой нимб, сбившийся на бок.
- Ладно, подождем еще.
Судья снова кинул взгляд на часы.
Три двадцать.
Без пятнадцати четыре за Большими воротами послышался шум.
- Ууу... суки! Забрались! С моей-то отдышкой! Черт... Невозможно. Ууф... перевести дыхание... так значит. Я неисправимый грешник, атеист, пью... курю. В ад меня. Черт.
Бормотание медленно приближалось, чередуясь иногда со звуками падения, глухим матом сквозь зубы и кашлем.
Наконец все затихло, кто-то прочистил горло, тихо выдохнул " Ну, с Богом!" и высокие ворота с жутким скрипом отворились.
- Кхм. Смазать бы, - поморщившись, пробормотал судья. - Запишите в протокол, что б не забыть.